БЕСЕДА С ГЕНЕРАЛОМ МП АНДРЕЕМ ГУЩИНЫМ
Генерал-лейтенант Андрей Юрьевич Гущин, Герой России, начальник Береговых войск — заместитель командующего флотом по Береговым войскам Балтийского флота
Андрей Юрьевич Гущин родился в 1966 году в городе Выборге Ленинградской области. После окончания Ленинградского высшего общевойскового училища был по собственному желанию направлен служить на Северный флот в бригаду морской пехоты.
В феврале 1995 года капитан Гущин командовал в Чечне сводным отрядом морской пехоты, который перекрыл путь наступавшим боевикам. За пять суток непрерывных боев в Грозном бойцы отбили двенадцать атак, а их командир продолжал руководить боем, несмотря на несколько тяжелых контузий. За мужество и героизм, проявленные при наведении конституционного порядка на Северном Кавказе, капитан Андрей Гущин был удостоен звания Героя Российской Федерации.
Если вам удастся провести с генерал-лейтенантом Гущиным один его обычный рабочий день, времени для раздумий в кресле не будет. На службе он в семь утра. Стакан кефира — спартанский завтрак генерала, и это единственный безмятежный пункт так называемого служебного регламента: дальше начинаются доклады, работа с документами, людьми, постановка задач, выезд в подчиненные воинские части, на полигоны. Другими словами, времени для уныния у Героя России не предусмотрено.
О снах
Зря думают, что генералы спят долго и сладко. На самом деле даже во сне приходится оставаться в гуще событий. Вот, например, недавно на учениях в одном подразделении потеряли подствольный гранатомет. Чего скрывать — обстановка чрезвычайная. Всю ночь прочесывали полигон. Какой тут сон! И все же, прикорнув под утро, вижу: вот он, гранатомет, лежит себе в траве у палатки в полевом лагере. Проснулся. И сразу звонок: нашли гранатомет!
Часто во сне я вижу себя летящим в самолете. Вижу нашу прекрасную землю и природу. Интересно, что всегда при этом хорошая погода, светит солнце.
Первые годы после Чечни часто снилась война, особенно январские события — самая активная фаза боев. Это кошмар был. Я даже во сне все время палец на спусковом крючке держал, и он дергался. Напряжение огромное. Сейчас отпустило. Новые события, видно, вытеснили из сознания эти воспоминания.
О совещаниях
Совещания — неотъемлемая часть службы. Офицер вообще ко всему должен быть готов — и к войне, и к совещаниям. Но проводить их нужно только тогда, когда они хорошо подготовлены. Длиться должны недолго. Человек, мне кажется, способен продуктивно воспринимать информацию не более сорока минут. Потом у него наступает усталость и он в лучшем случае бездумно записывает что-нибудь в рабочую тетрадь.
О соблазнах
Я никогда не пасовал перед соблазнами жизни. Мне было, что ответить, на любой соблазн, я знал, как себя вести. У моих товарищей на гражданке еще не было машин, а у меня в подчинении — уже три БТР. Они только начинали ездить за границу, а я уже успел побывать в походах в Новом Свете. У меня, лейтенанта, была неплохая зарплата, я служил на Севере, и ежегодный отпуск был не обычные двадцать шесть суток, а шестьдесят. Какие соблазны?
Конечно, девяностые годы ударили сильно. Многие уходили из армии. Но морпехи, знаете, всегда были покрепче. Мы бывали за границей и посольства охраняли, несли боевую службу в дальних походах. Но не скрою — было непросто. Когда учился в Академии имени Фрунзе в Москве, уже был Героем России, зарплату, бывало, не получал по два месяца. Пришлось пойти на дополнительную подработку, единственный раз в жизни. Ну какая у меня может быть на гражданке работа? Взяли начальником службы безопасности объекта неподалеку от академии. В 20.00 на работу заступал, а утром — на занятия.
А вообще-то соблазны — штука полезная. Они заставляют двигаться вперед. Помните песню Марка Бернеса: «Не потому ль, что вся жизнь — искушенье, созданы лучшие в мире творенья?»
О морской пехоте
Морским пехотинцем я стал по воле случая. Вырос в Выборге, городе воинской славы. Нас, школьников, водили на экскурсии, показывали военный порядок, учебные классы, давали попробовать армейскую кашу и хлеб. Так что с детства решил стать военным — летчиком-истребителем. Целенаправленно занимался спортом, считая, что в будущем это мне пригодится. А жили мы в коммунальной квартире: все удобства — на улице, по хозяйству хватало работы — воды, дров принести, печь растопить…
После восьмого класса поступал в суворовское училище, но не прошел по конкурсу. Расстроился, конечно. После школы подал документы в летное училище, и опять промах: не прошел медкомиссию. Тогда поступил в прекрасное Ленинградское высшее общевойсковое командное училище им. С. М. Кирова. Решил, что общевойсковым командиром тоже ведь быть неплохо! За четыре года в училище получил тридцать пять благодарностей и ни одного взыскания. Перед госэкзаменами приехал офицер из морской пехоты отбирать курсантов — тех, что учились хорошо, имели здоровье категории «А», рост не ниже 180 сантиметров, обладали способностью принимать решения и действовать самостоятельно. Так и началась для меня морская пехота. Прошел путь от лейтенанта до генерала, служил на различных флотах, был в дальних морских походах, участвовал в парадах в Москве на Красной площади.
О героизме
Откуда я знал о героизме? Как все: из книжек и фильмов. Читал мемуары ветеранов Великой Отечественной, писал о героях школьные сочинения. Но то, что сам стану героем, представить не мог.
Героями восхищались. Мне однажды в школе выпала честь вручить книгу Герою Советского Союза, и он пожал мне руку. Это было невероятно! Он Герой Советского Союза, а я-то кто?
Тогда казалось, что все в жизни определено: пионер, комсомолец, далее по тексту. Самолеты летают. Корабли ходят в море. Приказы выполняются… Теперь, после Чечни, я могу сказать о героизме только самые простые слова: чтобы стать героем, надо совершить что-то полезное, вот и все. Уберечь не себя, а людей, выиграть бой, может, определить исход политического конфликта.
А вот как получил «Звезду», начинается другая жизнь. У Героя нет права на ошибку, нет права опозорить, осквернить свою честь. На него смотрят другими глазами. И хочешь — не хочешь, а приходится перестраивать жизнь.
Как ни странно, но «Звезда» мне больше помогала в общении с гражданскими. Приехал служить на Дальний Восток, мне говорят: у нас тут кое-какие проблемы с местным поселковым советом, помоги решить. Ну я надел «Звезду», поговорил, познакомился с людьми. Помогло… А в службе мне это скорее мешало. Говорили: зарывается парень, мнение высказывает, думает, раз Герой, все ему можно. А я человек открытый, не мщу, злобу-обиду за пазухой не держу, но разговариваю прямо. Это не всем нравится. Или вот другая ситуация. Жизнь моя так сложилась, что больше я служил по гарнизонам, не в городе. А гарнизон — маленький мир, все на виду. И кое-кому кажется, что раз ты морской пехотинец, Герой, ты любую дверь можешь открыть ногой. А я не могу и не хочу так. Потому что открывать дверь ногами — признак дурного воспитания.
Мне однажды важные слова сказал замечательный человек — адмирал Владимир Валуев: пришел ты на новое место службы, не смотри на свои прошлые заслуги. Все надо начинать заново, с чистого листа. И еще. Для Героя есть и такая опасность — спиться. Мероприятий, в которых участвуешь, много, там наливают. Не выпил — обижаются: зазнался, не уважаешь. Но я научился за эти годы обходить такую опасность. Говорю: я же контуженный, вы что? Надо поберечь себя для Отечества.
О трусости
Страх — естественное для человека чувство. Но важно, чтобы оно не доводило тебя до предательства. Как-то в Грозном шел бой, ко мне подходит взвод под командой сержанта. Спрашиваю: где взводный? Говорят: оставил нас еще в Моздоке. Сказал: давайте, ребята, сами. И сержант привел людей. Я потом встретил этого взводного, он мне признался: испугался. Я ему ответил: руки тебе не подам больше, ты людей своих предал. Думаешь, им страшно не было?
Но бывают и другие случаи. Скажем, воюем третьи сутки подряд — надо взять один дом. А облачность низкая, вертушки, артиллерия не могут работать. И появляется вдруг полковник, говорит мне: капитан, мы уже доложили наверх, что дом взят, так что выхода у тебя нет — атакуй. Я говорю: не будет атаки, не стану людьми рисковать, пока вертушки и артиллерия не отработают. Мотострелки, десантники пытались взять и понесли потери.
А в сторонке неподалеку бойцы курили. И мрачно так ему говорят: товарищ полковник, мы с капитаном будем воевать, а с тобой — нет. Иди своей дорогой. Он разозлился и ушел. А через два дня мы дом этот взяли без боя. На войне, как известно, воюют Ванька-взводный да Петька-ротный — это они за собой поднимают в атаку, это именно на их плечи ложится тяжкий груз ответственности за жизни людей. Не зря после Великой Отечественной войны был тост «за тех, кто командовал ротами!». Между прочим, ротный — одна из самых ответственных и интересных должностей.
У командира может быть страх внутри, но никогда — в глазах. Потому что на войне солдат смотрит тебе в глаза, командир для него отец и мать одновременно. И если ты умеешь беречь людей в бою — они за тобой пойдут в огонь, воду и выполнят поставленную задачу.
О форме
Форма морской пехоты СССР
форма морской пехоты России (блестящие пуговицы, и берцы - вместо сапог)
Военная форма должна быть строгой, подогнанной и сидеть на офицере красиво и аккуратно. У морской пехоты — самая красивая форма, ее сам Юдашкин не сумел испортить. Удалось даже пуговицы отстоять, чтобы их было не четыре, как у мотострелков, а шесть. Потому что четыре — это к военной форме никак не подходит, это вам не клубный пиджак. Или вот взять, к примеру, шинель. Раньше она была длины кавалерийской. Можно было лечь, ею укрыться и спать. А сейчас? В такой шинели только топ-моделям на подиуме выступать: ворот раскрыт и какие-то неуместные выточки. Для действия в поле она стала непригодной, зимой в ней холодно.
О недостатках
Недостатки есть. Например, иногда хочется полениться, подольше полежать в кровати. Но больше получаса не получается. Встаю и не ленюсь. Что еще? Язык любит говорить, когда ему надо бы промолчать. Вот был недавно в одном гарнизоне на Севере. Говорю: Грозный сейчас, как Лас-Вегас, а мы как жили, так и живем в хибарах. Что, неправда? А не всем понравилось.
Иногда, бывает, выражусь крепким словцом, особенно когда встречается откровенная глупость или преступная неисполнительность. Ну как тут не добавить соли? И до кого-то так лучше доходит. Хотя брань — это, конечно, порок. У командира должна быть культура речи, культура поведения. И чем выше командир, тем выше планка. Что позволено капитану, не положено полковнику. А что может позволить себе полковник, уже нельзя генералу. Если разобраться, то это как семечки грызть: в какой-то момент начинаешь понимать, что лучше сплевывать шелуху в кулек, а не на землю. Делаешь меньше движений, лучше результат.
О женщинах
Я девчонок всегда опасался, изучал их, как потенциального противника. Как понять, что у них в голове? А в училище не до них было — сплошные занятия. И так отстал от жизни, что когда наконец встретился с девушкой, спрашиваю ее: а что за ансамбль такой «Хэви металл»? А она мне: ты что, это же направление в музыке. Вот промахнулся! Я говорю: ну так ты расскажи, лекцию мне прочитай, я запомню. В дальнейшем пришлось развивать кругозор. Хотя до сих пор не отслеживаю музыкальные веяния. И стараюсь держаться подальше от громкой музыки: в армии и так шума хватает.
Мы, военные, живем недолго. Обычный человек обладает космической энергией, рассчитанной на пятьсот лет жизни, а военного хватает лет на пятьдесят. Так что часто наши женщины подходят к пенсии без мужа. Это люди высокого подвига, раз они променяли обычную спокойную жизнь на нашу и готовы ждать нас из походов, с боевых вылетов, учений, войны. Как обеспечить будущее твоей женщине, если ты понимаешь, что судьба военного — это война, а то и смерть?
Наверное, иметь побольше детей — самый надежный выход. У меня их четверо, и все разные. Дочь пошла, что называется, по стопам: она уже лейтенант, пограничник. А из сыновей еще посмотрим, что получится. Многое зависит от того, как сами родители живут. Если они усердные, трудолюбивые, чистые и опрятные, то, скорее всего, такими и дети вырастут. Я думаю, что последовательность в этом вопросе приводит в конечном счете к положительному результату.
О войне
Война — это грязь, жестокость, кровь и сострадание. А ведь ты командир и должен быть чист духом, а это сложно. Но мы, военные, должны быть к этому готовы. Еще когда поступали в училище, нас спрашивали: вы морально готовы убивать? И некоторые уходили после таких вопросов.
Война — это стоны и крики о помощи, которая не всегда приходит. Вот рядом с тобой лежит и умирает человек. Он говорит: командир, я сейчас умру, давай споем на прощанье. А петь нельзя: противник рядом, другие могут погибнуть. Война — это смерть. Но тут же рядом другое — приходят две женщины с грудным ребенком, голодные, ребенок кричит от голода… Мы накормили всех и уступили им свои места в теплых машинах.
О пути воина
Жизнь военных интереснее. Она в походах, в общении с людьми. Ведь с каждым призывом ты волей-неволей в ногу с новым временем идешь. Получается, молодеешь. Поэтому служба в отличие от гражданской работы — постоянное развитие. Почему-то считается, что в армию идут одни бестолковые. Наверное, это придумали сами бестолковые. От зависти.
Наоборот! В армии уровень подготовки специалистов выше, чем на гражданке. Ты постоянно учишься: государство вкладывает в тебя деньги, чтобы ты умел грамотно руководить подчиненными. Взять хотя бы бригаду морской пехоты — в ней личного состава порядка двух тысяч человек и техники, как у какого-нибудь «Аэрофлота». Много таких предприятий на гражданке?
Мы отвечаем за своих подчиненных и на войне, и в мирное время. Отвечаем за их жизнь, за их семьи, даже за то, какие мысли у них в голове. Так что каждый офицер — хорошо обученный специалист, на его подготовку уходят годы.
Тот, кто решил стать воином, должен носить в ранце маршальский жезл и к этому званию стремиться. И у меня была такая мечта — может, детская, из книжек вычитанная. Но когда я попал в войска, то понял: служба — это сплошное учение. А офицер в первую очередь учитель. Я своих подчиненных всегда поздравляю с Днем учителя. Потому что наша задача — научить мальчишек защищать Родину так, чтобы они умели стрелять, на поле боя укрываться, выполнять задачу и оставаться живыми. В этом и есть искусство офицера — обучить этих мальчишек. И вернуть их родителям живыми и здоровыми, чтобы они им с гордостью могли бы сказать: «Я служил в этой гвардейской части, в этом прославленном полку».
Что еще нужно офицеру? Честность, порядочность и доброта — в обязательном порядке. Сила воли и твердость духа. Еще вера в себя. Совершенствоваться в той области, которую выбрал. Находить друзей, которые не подведут. И верить в свою Родину, в свое Отечество. Без этого нельзя. Если в офицере зарождаются сомнения в Отечестве, это уже не офицер.
О небе
Я с детства хотел летать. Это классно. Особенно когда летишь на поршневом самолете на небольшой высоте, метров сто. Земля зеленая, речки, озера, луга. Зимой земля абсолютно другая, но все равно интересная. Когда служил на Дальнем Востоке, у меня была коллекция самолетов — собирал модели. Сослуживцы спрашивают: любите самолеты? Я говорю: мечта детства. Тут, говорят, недалеко, километров триста, есть аэроклуб, там научат. Приехал. И, знаете, попался хороший инструктор. Посадил меня на Як-18Т, взлетели, он мне говорит: клади руки на штурвал, ноги на педали. Я пробую управлять — получается. А он мне: «Да ты летчиком родился!» Так я и подсел на авиационную тему. Дайте книжки, говорю, буду учиться.
Что дали полеты? Сверху совсем по-другому видно поле боя, действия противника и своих войск. Соответственно быстрее можно принять грамотное решение, упредить противника. Когда учился в академии, тренировался на Як-52. Все серьезно. Меня готовили летчики, которые раньше служили в группе высшего пилотажа «Стрижи». Они дали ощутить, что такое реальный высший пилотаж. И знаете… Однажды я пролетел над родительским домом в Выборге, над двором, откуда я смотрел в небо. Вот это счастье!
О мечте
Мечта у меня — чтобы морская пехота, как ВДВ, входила в состав резерва Верховного главнокомандующего. Мы же уникальный род войск! Учимся и действуем в трех средах — в воздухе, воде и на суше. И традиции у нас еще с петровских времен: отвага, дерзость, решительность, натиск. Хочется развития, новых видов оружия, военной техники, вертолетов морской авиации. Это позволило бы иметь современный мобильный мощный компонент, способный решать любые задачи по защите Отечества. О чем еще можно мечтать?
|
