Срочную службу я служил в 61-м отдельном Краснознаменном Киркенесском полку морской пехоты Краснознамённого Северного флота, и это мне запомнилось на всю жизнь. Командиром полка был полковник Пахомов А. Ф., которого мы, молодежь, очень уважали и любили. Он был командиром от Бога. Одни только напоминания, что он является участником Великой Отечественной войны, Кубинского кризиса 1961 года, вызывали у нас чувства невольного восхищения. Северным флотом тогда командовал адмирал Лобов, а министром обороны СССР был Маршал Советского Союза А. А. Гречко. За время службы мне довелось принимать участие в военном параде в столице Родины Москве; в боевой службе в Средиземном море, которая длилась в общей сложности около шести месяцев; в учениях «Океан»...
Призван я был в армию в мае 1968 года мурманским горвоенкоматом. Группу призывников, состоящую более чем из ста человек, привезли сначала в г. Кандалакша. В Кандалакше, на пункте сбора, нас распределили по отрядам, и наш отряд поездом направился в Североморск, где мы в течение трех суток ожидали распределения. Здесь нас переодели в хлопчатобумажную форму морского пехотинца, и мы замерли в тревожном ожидании: «Куда же мы поедем?» На третий день тревожного ожидания за нами приехали три ЗИЛа. Мы погрузились в машины, и нас повезли. нам приоткрыли тайну и сказали, что они из морской пехоты, поселка Спутник, где размещен 61-й отдельный полк морской пехоты Краснознамённого Северного Флота. Во второй половине дня мы прибыли в Спутник, где мне предстояло отдать долг Родине по защите Отечества. В то время служба в армии считалась не только долгом, но и мужской почетной обязанностью. Даже девчонки смотрели на тех, кто не служил в армии, с каким-то неуважением. В народе считалось, раз не служит...
Первое впечатление о Спутнике было подпорчено погодой: было пасмурно и сыро. Хотя и на фоне такой погоды городок выглядел опрятным, хоженным. Разместили нас в казарме первого батальона на третьем этаже. На первом же построении нам представили нашего командира старшего лейтенанта Афанасьева и объявили, что на протяжении месяца мы будем находиться в карантине, до принятия военной присяги.
Следующий день начался с подгонки формы, а после обеда нас провели в клуб части для встречи с командиром полка. Полком командовал фронтовик полковник Пахомов Алексей Фомич. На встречу он прибыл в парадной форме, на груди сверкали ордена и медали за участие в Великой Отечественной войне. То, что он фронтовик, в первую очередь вызывало уважение. У меня отец тоже был фронтовик. Наше поколение с большим уважением относилось к людям, завоевавшим победу. Но больше всего нас поразила манера общения командира с вновь прибывшим пополнением. Командир, положив перед собой список, вызывал нас каждого по фамилии, и мы коротко рассказывали о себе. В эту минуту я не думал, что пронесу через всю жизнь уважение к этому убеленному сединой человеку. После завершения знакомства он рассказал нам о себе, об участии в Великой Отечественной войне, а также о его участии в Кубинском кризисе 1961 года.
Месяц мы пробыли в карантине. Все, кто служил в армии, знают, что такое карантин. От этого слова отдает чем-то медицинским. Но к медицине это никакого отношения не имеет. Просто там мы должны пройти первоначальное обучение, занимаясь строевой подготовкой, изучая Уставы и готовясь к принятию военной присяги. За это время изучили автомат как основное оружие. Научились с ним обращаться, разбирать, собирать, чистить, смазывать, и самое главное -мы выполнили практические стрельбы настоящими боевыми патронами.
Тридцатого июня 1968 года был объявлен выходным днем в полку. Мы, молодые, - принимали военную присягу. Весь полк построился на плацу. На строевом плацу расставлены столы, покрытые красными скатертями. Перед каждым столом выстроена рота или батарея. Последовала команда на вынос Боевого Знамени части. Все замерли по команде «Смирно!». Знамя вынесли на центр строевого плаца. Около Боевого Знамени замерли знаменосец и ассистенты: через их грудь наискосок лежат широкие голубые полосы, отороченные золотым галуном. Возле Боевого Знамени командование полка и офицеры штаба, все в парадной форме с наградами. Вот здесь возле Боевого Знамени нашего прославленного полка, с боевым оружием в руках, мне и предстояло принять клятву на верность Родине. Кажется, ничего особенного: громадное шелковое полотнище, расшитое золотыми нитками и украшенное боевым орденом с орденской лентой. Но эта святая реликвия сопровождала полк в самые суровые дни испытаний, объединяла тысячи людей на подвиг.
Сейчас настала очередь и нашего поколения принести клятву верности и до конца выполнить свой долг по защите Родины, Каждый молодой матрос выходил из строя с оружием и читал слова присяги. Всех охватывало трепетное чувство. Когда настал мой черед, вышел из строя и я, стараясь ступать твердо и четко, как тренировался до этого десятки раз. Сжимая в одной рукой автомат, а в другой - текст присяги, отпечатанный на отдельном листе, я присягу не прочитал, а выпалил наизусть. Меня охватывало чувство торжественности, которое не покидало меня практически целый день.
С этой минуты я почувствовал себя полноправным гражданином, причастным к чему-то необыкновенно важному и святому. После этого под звуки марша «Прощание славянки» весь полк прошел торжественным маршем. Потом был торжественный обед по случаю принятия присяги, на котором присутствовал весь штаб полка.
По распределению меня направили служить во вторую роту морской пехоты первого батальона морской пехоты, которым командовал майор Эзжеленко В. В. Служил я во второй роте первого батальона морской пехоты. Командиром роты был старший лейтенант Николай Голубев, а в первой роте служил Виктор Голубев. Моим командиром взвода был лейтенант Грязнов. Вскоре он стал комсоргом полка. К нам он пришел сразу после окончания военного училища. Все смеялся и говорил нам: «Парни, вы слишком рано не женитесь!» А сам и года не прослужил, несколько раз в Печенгу сходил, и его там быстренько окольцевали.
Здесь и началась моя настоящая боевая служба. И начались наши долгожданные суровые армей-кие будни, заполненные занятиями по стрельбе, строевой и физической подготовке. Не скажу, что было легко. Дедовщины как таковой не было, даже учитывая, что мы призывались на два года. До нашего призыва служили три года. Но я знал, что молодой есть молодой, и к тем, кто прослужил дольше меня, относился с уважением. Так было принято в наше время - уважать старших.
В ноябре к нам в часть прибыло молодое пополнение, и мой призыв перестал называться «салажата». Мы с интересом наблюдали, как строй прибывших в полк новобранцев растянулся и превратился в гурьбу. Услышав команду сержанта, они смешно запрыгали, старательно, но неумело подбирая ногу. Вид у них был унылый, и они испуган-но оглядывались. Мы, глядя на их строй, подбадривали их шутками, а ведь недавно и мы были такими же.
Потянулись обычные будничные дни: наряды, караул, стрельбы, физическая подготовка, политзанятия, лыжные марш-броски, тренировочные погрузки на БДК в Линахамари. В один из дней меня пригласил в ротную канцелярию старший лейтенант Виктор Голубев. Расспросил о доме, о службе, а потом сказал: «Видел твою фотографию в библиотеке на стенде «Лучшие читатели». Я обратил внимание на то, что ты много читаешь. У меня к тебе будет важное поручение - проведи с матросами политинформацию».
Обрадованный таким доверием, я с удовольствием принял предложение командира роты. Первые мои политинформации были посвящены Норвегии как члену блока НАТО и ее вооруженным силам. Готовиться к проведению занятий мне помогала заведующая нашей полковой библиотекой Подорожная Анна Алексеевна. Я с удовольствием провел лекцию. Она понравилась и нашим командирам, и матросам. В дальнейшем я проводил лекции о Финляндии, Норвегии, странах блока НАТО и на другие темы.
Летом 1969 года первый раз принял участие в учении с высадкой на полуостров Рыбачий. Это был мой первый выход в Баренцево море на БДК. В море нас немного покачало, многие, оказавшись в таких условиях первый раз, испытали приступ морской болезни. Я морскую болезнь переносил благополучно, так как до призыва работал в траловом флоте.
Отряд кораблей подошел близко к берегу полуострова Рыбачий, открылись аппарели, и мы начали десантироваться. Достигнув берега, бросились в атаку. Нам предстояло захватить плацдарм. Вот тут я вспомнил лозунг, висевший в полку: «Морской пехотинец должен уметь днем и ночью высаживаться на незнакомый берег». Условия были довольно жесткие, и вот тут-то я понял значение этих слов на деле. Потом еще были и учения, и высадки, и, преодолевая трудности, я гордился тем, что служу в морской пехоте. И сейчас я с гордостью несу это великое звание «Морской пехотинец» уже более сорока лет. За высадку командование поставило нам оценку «хорошо».
После учений опять пошла будничная служба: были хозяйственные работы, караулы, стрельбы, занятия по физической подготовке, политзанятия. Одинпример из хозяйственных работ. В части надо было прорыть траншею в два километра для прокладки кабеля. Объявили субботник во всей части, распредели расстояние по три метра каждому и к четырем часам вся траншея была готова. При этом тем, кому достались скальные участки, помогали все.
Так незаметно наступил октябрь 1969 года. В батальоне начали поговаривать об очередном дальнем походе в Средиземное море. Дыма без огня не бывает, и вскоре пришел приказ о формировании усиленного отдельного батальона морской пехоты для участия в боевом походе в Средиземное море.
При подготовке к отправке на боевую службу осуществлялся подбор личного состава. Оказывается, не всем это дано, и поскольку мы были хорошо подготовлены, нашу вторую роту практически всю из первого батальона перевели во второй батальон на доукомплектование.
С нами был переведен и командир взвода В. Ефимов. Мы были распределены в роту, которой командовал Пахомов Ю. И.. Еще одной ротой командовал Афанасьев В. И., Носков А. А. тогда командовал взводом. Капитан Белоконь А. Т. командовал танковой ротой. Несколько недель мы усиленно тренировались. Увеличилось количество занятий по стрельбе из личного оружия, много времени уделялось физической подготовке.
Наконец-то наступил долгожданный день. Батальон в полном составе со средствами усиления выдвинулся на станцию погрузки Печенга. Четко и организованно провели погрузку личного состава и техники в вагоны и на платформы. Закончив погрузку, после построения и инструктажа, под гудок тепловоза, тронулись на юг России. На четвертый день прибыли в город-герой Севастополь.
Эшелон подогнали прямо к причалу, где мы начали грузиться на БДК и СДК. Погрузка длилась несколько дней. Все были задействованы и работали непрерывно в несколько смен, сменяя друг друга. Я на погрузке успел поработать всего пару часов. Во время погрузки меня разыскал корабельный мичман Кравченко.
Он пригласил меня к себе и сказал: «Журавлев, у меня есть сведения, что до армии вы работали на рыболовном тральщике помощником кока. Приходилось ли вам там печь хлеб?» Я ответил: «Это были мои прямые обязанности». Ему мой ответ очень понравился, и мы пошли с ним на камбуз, рядом с которым располагалась пекарня.
Мичман Кравченко дал мне время и все нужные продукты и приказал продемонстрировать свое умение печь хлеб. Через определенное время я испек десяток буханок и доложил о завершении выпечки. Дегустация свежеиспеченного мною хлеба превзошла все ожидания, хлеб мичману очень понравился. Через три часа я выдал такой хлеб, что он сказал при мне своему хлебопеку: «Вот учись!!!» По его ходатайству, по согласованию с командованием десанта, меня назначили хлебопеком, а через неделю и старшим хлебопеком.
Мне было поручено подобрать в помощники еще троих человек. С этого времени моей святой обязанностью было обеспечить свежим хлебом десант, включая и экипаж БДК. По утрам я жарил на всех рыбу, а затем замешивал тесто и занимался выпечкой хлеба. Хлеба выпекали много - два мешка муки в день расходовали. Пользуясь моим положением, ко мне приходили покушать многие офицеры.
Свободные от погрузки матросы организованно выезжали в город Севастополь, где знакомились с историческими местами великих сражений и городом. Хорошо запомнилась мне Сапун-Гора. Мы посетили здесь панораму, посвященную штурму Сапун-Горы, во время Великой Отечественной войны. Гид нам рассказала не только о Великой Отечественной войне, но и о героической обороне Севастополя во время Крымской войны 1854 года.
После завершения погрузки на десантные корабли был объявлен «Большой сбор». На большом сборе выступил командир усиленного батальона майор фантров В. Г. и командир корабля. Нам рассказали о целях и задачах предстоящего боевого дежурства в Средиземном море.
Утром корабли вышли в море, взяли курс на Босфор и уже на следующий день мы подошли к проливу Босфор. По международному договору нельзя было более трех единиц военных кораблей одновременно входить в пролив Босфор. Наш БДК был флагманским и первым с еще двумя кораблями вошел в пролив. Во время прохода через рейд Стамбула к нам приблизился шпионский катер стран блока НАТО и долго шел с нами параллельным курсом.
С борта катера фотографировали наши корабли. Капитан Бугаенко - наш «особист» - дал команду всем у кого были фотоаппараты, чтобы немедленно начали фотографировать катер. Пройдя Босфор и Дарданеллы, мы вышли в Средиземное море.
В Средиземном море начались облеты наших кораблей натовской авиацией. При появлении самолетов у нас на корабле объявляли боевую тревогу. В таком сопровождении мы и дошли до Порт-Саида.
В Порт-Саиде наша эскадра расположилась на рейде. Порт-Саид был прифронтовым городом, половина населения была эвакуирована. У нас на кораблях регулярно проводились политзанятия о Египте. Изучалась его история и причины развязывания последней шестидневной войны между арабами и израильтянами,
Хотя сама война завершилась два года назад, мы периодически наблюдали налеты израильской авиации на Порт-Саид. С верхнего мостика нашего корабля хорошо было видно, как израильские самолеты бомбили город. В Порт-Саиде мы простояли примерно шесть месяцев. За это время мы неоднократно посещали город. Ходили группами - четыре матроса и офицер.
В нашей группе старшим был лейтенант Владимир Ефимов. Он нам много рассказывал о военном противостоянии Египта и Израиля. Проходя по улицам города, обращали внимание на отсутствие гражданского населения и большое число военных. В городе было много разрушений, а также стояли наши танки Т-34, выкрашенные в цвет пустыни.
Однажды при очередной прогулке, бросился в глаза такой эпизод: арабский часовой наосту возле сторожевой будки спокойно разговаривал с девушкой, небрежно прислонив заряженный автомат к будке и что-то строгал штык-ножом. Для нас такое поведение часового в карауле было немыслимым. Мы же, представляя наши Вооруженные силы, старались вести себя в городе достойно.
К нам на борт на совещания прибывало много офицеров с других кораблей отряда. Очень часто после посещения нашего корабля, командиры других кораблей присылали своих пекарей ко мне на стажировку. На встречу Ново-о года и 23 февраля я готовил по три пончика с изюмом каждому матросу.
Офицерам на день рождения пекли пирог, который во время обеда командир десанта майор Фантров вручал имениннику с поздравлениями. На БДК к нам приходили наши советники, которые работали в Египте. Однажды к нам пришел советник полковник Капустин. Он рассказал нам о недавно случившемся в армии Египта чрезвычайном происшествии.
Прилетевшие ночью на вертолетах израильские коммандос срезали автогеном ракетную установку, расстреляв и разогнав личный состав батареи. За это командир батареи египтян был расстрелян.
Неоднократно мы выходили в Средиземное море на учения. Объявлялась боевая тревога, и мы занимали боевые места согласно расписанию. Готовились к отражению воздушного противника. Для этого запускался воздушный шар на котором матросы обязательно что-нибудь рисовали, и отпускали его в небо.
Наши зенитчики его расстреливали. Обычно попадали с первого или со второго выстрела. За борт бросалась 200-литровая пустая бочка, БДК отходил от нее на приличное расстояние и расстреливал ее, имитируя расстрел мины.
Объявляли пожарную тревогу, вели борьбу с условным пожаром. А также вели борьбу за живучесть корабля. Затем возвращались в порт и становились на рейд. На рейде мы вели противодиверсионную борьбу, осма-ивая днище корабля. К нам приходили корабли из Союза, привозили нам провиант.
Во время налета на город или рейд арабские военные корабли открывали огонь. А когда израильский пилот выходил в атаку на корабли, они подходили близко к нам. Советник полковник Капустин рассказывал, что у летчика сбитого израильского самолета нашли карту рейда с отмеченными красными кружками нашими кораблями. У них был приказ в эти места не залетать.
Во время боевой службы у меня практически свободного времени не было. Круг моего общения был ограничен в основном камбузом и пекарней. Очень часто к нам заходил капитан Бугаенко, офицер КГб. Я его очень хорошо запомнил.
Он, бывало, зайдет и скажет: «Журавлик, жара ужасная, сделай, пожалуйста, холодного компотика».
Ну я делал, да еще и кексиком свежим угощал Личный состав занимался несением службы, боевой подготовкой, техническим обслуживанием боевой техники. Обслуживанием техники командовал капитан Белоконь. Открывались аппарели БДК, открывались трюмы. Танкисты, техники, водители запускали двигатели, прогревали и проверяли работу на всех режимах.
Вот в таком режиме шла служба в Египте. В марте мы снялись и пошли в Союз, в Севастополь. В Севастополе погрузились в эшелон и прибыли на станцию Печенга. Произвели выгрузку и вернулись в часть
Благодарственное письмо
В. Журавлеву за боевую службу в Порт-Саиде
Ходил я на боевую службу с первым батальоном, но были у нас и приданные. Из приданных у нас, кажется, были матросы с острова Киль-дин. Среди них нашелся один мерзавец, который ночью ранил часового и еще одного матроса и сбежал на берег. А мы потом арабам сказали, что он сошел с ума.
Его все-таки поймали и перед строем сорвали с него погоны, а ребята тельняшку порвали ему. Я отлично помню фамилию, имя и отчество и откуда он родом. Это был матрос Полежаев родом с Кемеровской области, ст. Латышки.
Из командиров особенно запомнил лейтенанта Ефимова, который мне доверил вместо него проводить с личным составом политзанятия. Я старался изо всех сил и клеймил позором израильских агрессоров.
Танкистами на боевой службе командовал капитан Александр Белоконь. Я его очень хорошо запомнил поначалу своей службы. Однажды я нес службу дневальным по роте, а он стоял дежурным по части. Ночью он пришел в роту с проверкой. Мы, как положено, встретили его и доложили, что у нас в роте без происшествий. А в это время трое старичков где-то гудели. Он-то их и засек. Было много шума, а мне за то, что я не доложил, влепили пять суток ареста. Прошло столько лет, а есть что вспомнить.
В Египте десантом командовал командир батальона майор Фантров В. Г. За успехи в боевой подготовке он отправил мне на родину Благодарственное письмо. Мой отец получил его и с гордостью всем соседям показывал. Мне об этом потом часто мама рассказывала. Это благодарственное письмо мне очень дорого. Я его как священную память храню более 40 лет.
Алексей ГОРДЕЕВ (по воспоминаниям В. ЖУРАВЛЕВА) Фото из личного архива В. Журавлева
Май 2015
| 
